notes of confessed

Работа охранником самая сложная и самая интеллектуально насыщенная работа. Впрочем, как это подтверждает на своём примере Саша Бородач это совсем не так. Большинство людей, работающих в этой области, обычно относятся к следующим социальным группам: студенты, ленивое быдло, моряки в межрейсовый отпуск и те, кто пока не смог найти работу. Лично мне приходилось работать охранником три раза в жизни. Первый и второй раз, потомучто был студентом, а в третий, потомучто не смог найти работу по специальности, просидев 1,5 месяца без неё. Зарекалась свинья каку исть. Обещал, что никогда в жизни, но от сумы и от тюрьмы не зарекайся, и я попался – безденежье и безнадёжность превращают в России людей в охранников.

Как я уже сказал, работа сложная и интеллектуальная. Про сложности мне бы не хотелось говорить, а вот о некоторых вопросах интеллектуального характера, возникающих в процессе, рассказать можно. Решение сканвордов и умные беседы «ни о чём» с напарником тоже дело десятое. Гораздо интереснее глубинные проблемы, встречающиеся на пути интеллигента, интеллектуала, да и просто человека, умеющего мыслить. Если умеешь наблюдать, то пищу для раздумий жизнь подкинет не только в виде подобной работы.

Последний раз, когда я работал в этой сфере, единственным, что заставило меня уйти и усиленно искать занятость по специальности – разговор с одной охранницей, которую поставили подменить моего напарника. Я не знаю, что заставило женщину-капитана запаса, прыгавшей 100500 300 раз с парашюта, имеющей 2 высших образования, одно из которых юридическое, в свои 32 года просиживать сутками или сменами в качестве сторожевого пса, но как она объяснила - она привыкла работать в таком графике, и даже предложение нашей же конторы перейти в офис её не устроило. При том, что это не тупые понты - я выяснял достоверность сказанного.

Я понимаю, что есть принципы, есть принципиальные свободные люди, не желающие связывать себя оковами рутины. И каждый вправе реализовывать себя так, как он захочет. Но, в конце концов, у каждого есть потенциал, не использовать который просто грешно. Кто-то, конечно, может поплевать и в мою сторону за неиспользованные денежные сертификаты на распечатку фотографий, выигранные на конкурсах, и само моё хобби, непревращенное в доходный бизнес. Оправдаюсь – я сентиментален и хобби-работа по сути рутина. Да и работать экологом гораздо интереснее.

В общем, послушав её доводы и рассказы я принял решение и уже через неделю подал заявление на увольнение.

Но это так, жизненное.

Бывают случаи на такой работе, которые просто взрывают мозг. Такие ситуации, на самом деле, случайность, анекдот из жизни, но культурно-эстетический профит и последующие умозаключения оказываются несоизмеримо продуктивнее того, что можно было бы просто забыть.

Это было в тот самый первый раз, когда я устроился работать охранником. Как часто бывает, мне помог устроиться знакомый, мой одногруппник Олег. Пацан весь универ вкалывал то охранником, то на заводе, то ещё где. В итоге повторное обучение и я у него на защите диплома был в качестве секретаря ГАК, когда недолгое время работал в университете на кафедре общей экологии. Ничего плохого сказать не могу, молодец. Я тоже вот так просрал свою аспирантуру. Жизнь штука жестокая, а без чьей-либо помощи она становится ещё более жестокой.

Контора, в которую меня устроили, называлась ЧОП «Афганец». Про ассоциации и контуженных офицеров с военным синдромом говорить смысла нет, потомучто во главе сидели старпёры, по виду бывшие полицейские менты, с принципами работы колхозных сторожей и церберов из ВОХРа. Короче, обычное российское распиздяйство, совмещённое с комплексом вахтёра, что, в общем-то, мне, как дитю эпохи, подходило чуть менее, чем полностью.

На вторую же смену мой объект сгорел на треть. Рядом находилась армянская жральня, и её хозяин решил не париться продажей или банкротством бизнеса, а просто тупо поджёг свою забегаловку со стороны нашей шиномонтажки дабы получить страховку. Не знаю как там дальше дело было, но, по слухам, объебался он по полной.

Остальные три месяца я прозябал в полуобгоревшем вагончике, с хуйпойми какой проводкой и видом на автомотошинодеталеразборкотюнингомобильный район города. Что поделаешь – Владивосток этим живёт. Хозяевами шиномонтажки были грузины. И соответственно большая часть штата составляли грузины. Вано, Васо, Гога, Котэ. В общем, люди с полуэкзотическими именами практически по-пролетарски заколачивали бабло. Остальная же часть штата комплектовалась другими национальностями, куда входили таджики, тогда ещё немногочисленные узбеки и один русский. Нет не я. Я охранник и чурка с татарско-дагестанскими кровями. Вся эта разношёрстная пиздобратия прекрасно почти по-советски сосуществовала. Все были в меру вежливыми и интеллигентными, несмотря на специфический и не совсем интеллектуальный характер труда.

Я отлично вписался в рабочий коллектив, хотя о моём происхождении никто и не догадывался, и даже адов косяк в самом начале моей первой трудовой деятельности сразу же забыли.

Я приходил в семь часов вечера. Работал двое-через-двое. Работать они заканчивали к восьми и в пересменке я с ними общался. Ну как сказать общался? Назвать общением это сложно, так как публика была сплошь интернациональна, я не владел чурецкими кавказскими восточными языками, а тот набор слов и нечленораздельных звуков, который в их среде было принято называть «парюски гавари», мне как native speaker не совсем давался.

Так как основная часть моей работы пришлась на зимние месяцы, то смена начиналась с чаепития. Единственным механизмом по созданию кипятка в вагончике, служившим будкой охранника и одновременно бытовкой для переодевания работников, был маленький поллитровый электрический чайничек. Это те самые пластмассовые чайники с базой-подставкой, подключаемой к сети, которые стоят у нас в домах, ещё в конце девяностых казавшиеся чудом техники за счёт быстроты закипания воды.

Очень часто в использовании сего агрегата я сталкивался с одной дурацкой проблемой. Монтажники, работавшие на улице, грели в нём воду не только для того, чтобы пить чай, но и поливать замёрзшие детали. Естественно, что частенько чайник забывался на улице. Оставшаяся вода замерзала намертво, беря в ледяные оковы нагревательный элемент. Конечно же, сразу греть чайник было нельзя. Я не знаю тонкостей электротехники, может и можно. И я решал эту задачу установкой чайника на масляную батарею, жар которой не был достаточным для того, чтобы расплавить пластик, но вполне пригодным для растопки льда.

Вот и в очередной раз, придя на работу, пришлось поступить таким образом. То, что произошло дальше, было не то, что забавным, а идиотским.

Первым переодеваться и считать бабло зашёл бригадир Васо. Выложив гаечные ключи и долларовые бумажки он встал и секунд десять потупил в телевизор, потом развернулся и увидел размораживающийся чайник на батарее. Ещё секунд пять помолчал и грозно так, с характерным кавказским нахрапом, спросил:

- А зачэм чаник на батарей поставил?

- А, - говорю. – Васо, там тен замёрз, включать нельзя, надо сначала лёд расплавить.

- Ааа. А гыде даска?

- Да не, доска не нужна, батарея не сильно горячая.

- А… Да нээ, гыде даска?

Видимо, я немножко сам затупил. Объяснил же вроде, неужели не понял?

- Васо, - говорю, - доска не нужна, батарея не сильно горячая, не бойся не расплавиться.

Тут он поднимает чайник, стучит ладонью по дну и повторяет:

- Гыде даска?

Я по тихой струхнул. Думаю, ну не может же он настолько не понимать русского языка и быть ещё докучи таким тупым, чтобы не срастить, что температура батареи гораздо ниже температуры кипящей воды и что пластик всяко не поплавится.

- Васо. Чайник не расплавится. Доска не нужна.

- Да нээ, я понимайу, гыде, этааа, ну даска???

Я был в замешательстве. Идиотизм ситуации, развернувшейся менее, чем за одну минуту, приобретал угрожающий характер, если бы не вселенская помощь в виде узбека Эржена и русского паренька Коли, вошедших в вагончик, чтобы тоже переодеться.

Васо повертел головой по сторонам. И опять спросил:

- Ну, гыде даска?

- Васо, я не знаю.

Васо ещё раз осмотрелся на шести квадратах холупы и с торжественным видом сообщил:

- Так вотына жы! Даска!

И достаёт завалившуюся за телевизор базу-подставку для чайника. Коля и узбек Эржен, наблюдавшие финальную сцену спектакля «В поисках доски», заржали, а Эржен выдал фразу, которая просто разом порвала мой мозг и все расовые, национальные, культурные и другие блядские предрассудки:

- Эээ… Васо, ну ты дурак савсема. Савсенама рюский низнаишь! Какой даска? Эта жы иликтришиский пирихадник!

В такие моменты наверное просыпается гордость за всё русское, ну хотя бы в том, что русский язык является исходником, объединяющим менталитеты нескольких народов. Что уж там, когда чурка чурку узбек грузина учит, как правильно говорить по-русски, не стоит ли русским задуматься над чистотой и правильностью своей речи?